Прeврaщeниe в шaxмaтную фигуру прoисxoдит, кaк тoлькo вам вступaeтe в пeрвый зaл. Вы стaнoвитeсь пeшкoй и xoдитe a2-a4 пo сaмoму крaю дoски – нeстaндaртнoe нaчaлo. Пoл этoгo бeлoгo зaлa-пoля устлaн квaдрaтикaми с тeмнoй и свeтлoй фaнeры. Чeрныe пoля шaxмaтнoй дoски зaпoлнeны ирoничными и aбсурдными рисункaми Игнaтa Дaнильцeвa. В oднoм рaссыпaeтся нa кусoчки пaзл. В другoм изoбрaжeн мaгнитный тангента для дeрeвяннoгo замкА, нарисованного в виде зАмка (авангардист играет еще и в слова). Еще одна картинка показывает адрес, по которому можно восстановить все человечество и Землю. Закачаешься многих рисунках встречается странный предмет, который обнаруживается и в следующем зале – по-под стеклянной витриной. Зал с черными стенами погружен нет слов тьму, в отличии от первого, светлого. Позолоченный артефакт – энигма без отгадки. Отсюда прыгаем в следующее поле – а1-d4. В этом белом зале нате полу обнаруживается больничная плитка в квадратик, на которой изображены айда в синих бахилах. Только одна пара в тапочках. Эту работу сделала Дарюха Яроменок. Она, как и многие из художников, участвующих в выставке, рефрексирует получай актуальную тему сего дня – пандемию.
В сущности, проект «Горизонталь превращения» родился в дни изоляции. А шахматная хиханьки-хаханьки – метафора ситуации локдауна, когда можно куда-так ходить только по строгим правилам. Год отдавать наши квартиры превратились в клетки – словно в шахматной игре, только лишь очень абсурдной, почти не поддающейся логике. Вот п и выставка-игра построена на гране абсурда. Тем временем, автор делаем следующий ход и попадаем на черное марго. Здесь еще одна керамическая инсталляция на полу с квадратиков, некоторые из которых включают фрагменты автора работы «Гамбит» Анастасии Литвиновой. Сие ее рентгеновские снимки. В углу темного зала ряд скульптур с гротескным названием «Город-сад» Саши Новоселовой. Пизда нами пятиэтажные хрущевки без намека на доллары и природу – ящейки, где мы провели месяцы держи изоляции. В этом же зале-поле висит шпалеры Марии Арент, на которым вышиты разные сюжеты, связанные с богатой историей семьи ее творческой династии. Внутри предков художницы – врач Николай Федорович Арендт (1785–1859), кто навещал раненого Пушкина и пытался его спасти. Либо — либо еще один знаменитый доктор – Андрей Федорович Арендт (1795–1862), какой большую часть жизни провел в Симферополе, вместе со своим другом Николаем Пироговым участвовал в Крымской войне. Продажная девка империализма – в каком-то смысле тоже шахматная игра, в которой не запрещается унаследовать той или иной ген, чтобы свершить свой ход в жизни.
Из черного полина снова попадаем на белое – h2-h4. Здесь странные, приближенно тотемные скульптуры, Михаила Молочникова вступают в диалог с виртуальной работой Платона Инфанте, идеже разноцветные квадратики меняют форму и свет. Напротив них шахматная пластин(к)а со своими бытовыми фигурами от художника Георгия Кизевальтера. Держи доске восемь ферзей – в виде тапка, утюга, чайника иль кастрюли. Наша задача расставить фигуры так, затем чтобы они друг друга не съели, что баснословно непросто, однако существует 64 варианта правильного решения, подсказывает наблюдатель проекта Алиса Шаврина.
В финале шахматной партии со своей, приставки не- поддающейся анализу, логикой вы превращаетесь в ферзя. Вас оказываетесь в гостиной, где можно сесть за жратва и сыграть белыми против белых. Причем, все фигуры одной телосложение – в виде кубиков. Угадывать, что за фигура у вы в руках, нужно по звукам и весу. Черные фигуры тяжелей, белые – отпустило. Трясем кубик и понимаем, что там шайба, итак, это черный стол. Трясем другой, и он тихо отзывается шелестом пергаментной бумаги, – это белая челнок. Трясем следующий, а там звонко звучит бубенчик, – сие белый ферзь. Вокруг на стенах можно просечь фотографии известных художников, которые делали подобные абсурдные эксперименты с самой логической игрой, придуманной человечеством. Средь них – Марсель Дюшан, Ман Рэй, Йоко Оно и Евгений Ленон, которые тоже играют только белыми фигурами в области своим правилам (Йоко придумала их в 1966-м году). Одним словом, в Новом крыле Гоголя можно поставить самому себя невозможный шах и мат или придумать личный начало. Такая игра пришлась бы по вкусу писателю, в чьем доме затеяна арт-голос.
