Пeрeпрыгивaя с oблoмкa нa oблoмoк чeгo-тo в прoшлoм вeсьмa внушитeльнoгo («Дo тoгo, кaк стaть Мoстoм, этo былo Крыльцo Прeстoлa Гoспoдня», — сooбщил дeдушкa), прeoдoлeвaя ярусы рaзнoнaпрaвлeнныx пoдвeсныx (нa жгутoвыx и трoсoвыx крeплeнияx) мaгистрaлeй, oни oкaзaлись пoдлe вмурoвaнныx в высoкую крeпoстную стeну вoрoт. Чaсoвeнкa с бaрeльeфoм кoннoгo Гeoргия Пoбeдoнoсцa сoвмeщaлa мoлeльню и кoмeндaтуру. Дeдушкa пeрeмoлвился с кaрaульщикaми (бeлыe пeрья иx зaспинныx крыльeв были укрaшeны крaсными лычкaми и зoлoтистыми пoгoнaми), стaршинa oтвeрз узeнькую щeль, чeлoбитчики минoвaли кoрдoн.
Мoнoлитнo-тяжeлoвeсныe стрoeния, грoмoздившиeся пo oбeим стoрoнaм улицы, вдoль кoтoрoй дeдушкa увeрeннo вeл Aнтoнa, нe тoнули и нe прoсeдaли в oблaчнoй xмaри.
— Иx дeржит безгрешность обитателей, но преимущественно это воздушные замки, — с оказией дедушка угадал намерение внука задать вопрос (в области-видимому, неуместный) и предотвратил ненужность: — Один несведущий спросит столько, будто сотни специалистов, чей серовещественный загашник полнехонек, безлюдный (=малолюдный) удовлетворят сотую долю его любопытств.
Пингпонговая телепатическая быстроходность обмена синхронностями свидетельствовала: проникновенная родственная взаимопонимаемость — нерасторжима — хотя (бы) после длительного необщения. Но очень много накопилось у Антона неясностей о Царстве Небесном.
— Не поминай лихом терпелив, — отреагировал и на эту не успевшую выбежать (естественную) заинтересованность дедушка. — Ты здесь именно чтобы того, чтобы постигать.
Перед ними раскинулась жилище. Но лишь близорукий анахорет, погрязший в убогой тараканьей закухонности, был в силах формально (и заочно!) согласиться со столь уничижительным обозначением неохватного пространства, размахом превосходившего целое виденные Антоном до того безгоризонтности: вмещавшего толпы базара Александрии; плаца с магическим каменным (метеоритным?) черным кубом в Мекке; предхрамового многолюдья собора святого Петра в Риме, подчас выступает с балкона Папа; облюбованной голубями и туристами набережной святого Клеймо в Венеции; ревущего многотысячными воплями стадиона «Уэмбли»… Осью (мачтой с надутым парусом) взметнулась надо эпосно-гомеровской стихией статуя — похожая и на американскую купоросно позеленевшую, омываемую океаном Свободу, и получи белоодежного благословляющего Рио-де-Жанейро Христа-избавителя, и сверху готового перековать меч для мирной пахоты обнаженного бодибилдера — компресс, сползшая на глаза непристойно аляповатой, лягавшейся, отпихивавшейся с бурлившего у нее под ногами месива бабищи, великаньи аптекарские весочки в ее руках и развевающийся балахон предгрозово нависли по-над разливанной кипенью и, казалось, готовы клоповьи придавить неостановимую толчею.
Дедан наслаждался эффектом, произведенным на внука. Экскурсоводски, с пафосом воспевателя, воздающего объекту заслуженные превозношения, некто повел искалеченной рукой, будто сдвигая занавеску для окне:
— Здесь концентрируются Нестрашные Суды, именуемые Потешными, они предваряют Суждение Страшный, Неотвратимый, Последний. Миллионы исков, прошений, протестов, доносов, кляуз, кассационных жалоб… Процессуальные тонкости блюдутся наистрожайше, промежуточные решения оказывают обаяние на окончательный вердикт… — Гусельного аккомпанемента, видишь чего недоставало былинному бояну-восхвалителю. — Документация, иным часом соискатель рая или обреченный на муки грешный человек предстают пред Господом, должна быть максимально выверена. Конец Всевидящего — обнажить малейшую червоточину: коли кто-ведь недоплачивал тайно, воровал тайно, прелюбодействовал тайно — об этом должны выведать обманутые, раскаяние преступника, свершившееся без принуждения, — верх кропотливой подготовительной работы.
По широким, как простыни, сияющим белизной ступеням дедка возвел Антона к окантованным металлической решеткой, похожим получи двери высотного Министерства иностранных дел, шлюзам. Задержавшись близ балюстрады, указал нате скопища механизмов:
— Весы особого назначения: каждому вменено узнать. Ant. скрыть, сколь тяжелы его провинности. Результаты взвешивания, — собственноручно (делать) себя дополнил дедушка, — штемпелюют особой печатью на этом месте, на площади, и на соседних улицах.
Конструкции смахивали в усовершенствованные гильотины, на усложненной конфигурации детские качели, попадались плоско-платформенные (со стрелками-метрономами и килограммовыми делениями по шкалы); японские электронные (фирм «Sоny» и «JVС») высвечивали получи и распишись мониторах рекламу: «Микропогрешность минимальна!»
Зачумленно-зачуханные, толстые и худенькие («снабженцы»? «интенданты»? «маркитанты»? «висельники»?) перебегали ото «качелей» к «гильотинам» — видимо, в поиске более лояльных устройств («Даже самым совершенным техническим средствам присущи изъяны, происходят — чем свет или поздно — поломки», — пояснил дедушка), жонглировали гирями, подпрыгивали, нажимали получай кнопки и педали, делали пометки в блокнотах с грифами «нетто» и «брутто», озабоченно крутили арифмометры, производили выкладки на калькуляторах, в ход шли приемы недобросовестных торговцев и спортсменов, которые пизда соревнованиями добиваются снижения или завышения показателей: лещадь балансирующие плоскости подкладывали бумажки, стучали по экранам кулаком, обривали голову и груди, приседали и отжимались до седьмого пота — как в гимнастическом зале, ещё раз сверялись с неумолимыми цифрами…
— Не поможет, — раскритиковал ловкачей сродный толкователь. (И ответил на еще один не предопределенный Антоном вопрос). — Здесь исследуют прошлое, а внешнее ни близ чем! Позволяют прикинуть: что превалирует — добро или — или зло? Бывает, перетягивают десятые доли грамма. Порой вскрываются побочные обстоятельства, о них соискатели блаженства в таком случае ли забыли, то ли нарочно умолчали. Затруднение фактов длит волокиту: постепенность искупления греха безвыгодный возбраняется, но за поглаживание себя по шерстке карают. Отдельные люди очерняют себя, хотят страдать, с них сбрасывают напрасное, даже если оправдываться не в чем…
Антон (не с подачи ли дедушки? отнюдь не по его ли подсказке?) подумал о соседке в соответствии с коммунальной квартире, многодетной Наде, рожавшей младенца из-за младенцем. Навеялись и любившие попить чайку милиционеры. Намек пришелся кстати:
— Дом с крохотным лифтом, где твоя милость проживал… — ухватился за промелькнувшую картинку дедан. — Милиционеры отлучались со своего поста возле посольства, сие бесспорное нарушение. А твоя соседка предавалась блуду с ними. Хотя, отлучаясь с поста, они дарили жизнь светлым созданиям, творили детишек. А дамочка… Какой заботливой матерью она была! С другой стороны: милиционеры неважный (=маловажный) помогали ей воспитывать детей. Это минус… А она не имела к ним претензий. Так словно минус может быть зачтен как плюс. По сию пору соткано из противоречий. В деле любого, кто подлежит осуждению разве оправданию, множество «за» и «против». Поэтому судебные процессы тянутся десятилетиями. Ажно отъявленные грешники не хотят быть осуждены сверху бессрочную геенну. Их показания перевзвешивают, нанизывают для единую нить, остается завязать узелок.
Дедушка в балдеж. Ant. неприятность цицеронствовал, в охотку бороздил юриспруденческие моря. Но на хренищ-то медлил, не произносил главное. Чутье маловероятно ли обманывало Антона: вот-вот будет сказано кое-что наисерьезнейшее…
Дедушка откашлялся и приступил:
— Есть несколько причин, изо-за которых я побеспокоил тебя.
(…) То ли безграмотный решаясь огорчить внука, то ли оттягивая процедуру восхождения нате весы, златоуст опять пустился в высокопарное лавирование:
— Изначально подо опекой Провидения пребывает каждый. Некоторые не оправдывают возложенных упований. Отклоняются с проложенной для них Господом колеи, и Он теряет их с виду. Потому и происходят несчастья и непредвиденности. Нужно (как) будто можно быстрее возвращаться в поле Его зрения. Тетенька, кому это не удается, не могут изъявить и доказать свою полезность. Провидение перестает их не утрачивать… Но оно до последнего мига их дольний жизни борется за них: события щетинятся, восстают, далеко не дают двигаться в неверном направлении, если Провидение напротив затеваемого. Ошибающегося одолевают скверные предчувствия…
«Вот какими судьбами обстоятельства бывало ополчались на меня, — настигло Антона. — Я поступал вперекор свыше запланированного!»
— Да, своевольничал, — не стал скрывать дедушка. — Взгромоздил на могилы тяжеленные глыбы. Кой (ляд? Никому из нашей семьи и при жизни невыгодный требовались котурны и фанфары… Финтифлюшки… После смерти — и тем паче не нужны!
— Могилы с проплешинами и сорной травой неопрятны! — Антоха подбирал обтекаемые, щадящие оправдания: как-никак дедулька, находившийся сейчас перед ним, в то же грядущее полеживал под гробовой плитой, этот казус не приходится было не учитывать. — Теперь мне ясно, вследствие чего исчезли с могил мрамор и тяжелые металлические кресты. Поставлю деревянные…
— Твоя милость найдешь их в целости и сохранности в Копилке Господа, — с довольным видом пробормотал дедушка. Он заметно смягчился. — Высвобождению с могил, когда раздастся трубный глас, ничто малограмотный должно мешать. А камень ох как непросто сблизить с придавленной им груди! Про тех, кто держит усопших по-под тяжеленными монументами и валунами, как квашеную капусту по-под спудом, сразу можно вывести: не верят в божественное воскресение. И без- надо обозначений над прахами! Сколькие павшие получи поле боя и расстрелянные тайком не удостоились никаких табличек! Безыскусственный деревянный крест будет служить напоминанием обо всех них!
