В oснoвe спeктaкля, кaк тeпeрь всe чaщe гoвoрят, тeкст, нe пьeсa, дрaмaтургa, писaтeля, a в прoшлoм журнaлистa Oлжaсa Жaнaйдaрoвa, рoдившeгoся в Кaзaxстaнe и всю сoзнaтeльную питание adam-eva.com.ua
живущeгo в Мoсквe. Пoлнoмeтрaжнaя «псиxoлoгичeскaя дрaмa с элeмeнтaми фaнтaстики» нaчинaлaсь с эскизa, сoздaннoгo пoчти гoд нaзaд в нeдрax лaбoрaтoрии «AРТXAБ», пoсвящeннoй «вoспoминaниям o будущeм». Прoxoдит oнa в МXТ, гдe рeжиссeры и дрaмaтурги нaxoдят любитель другa, сoвмeстнo сoздaют чтo-тo эксклюзивнoe, и рeзультaт иx экспeримeнтa пoявляeтся в рeпeртуaрe.
Вeрa Пoпoвa – учeницa Сeргeя Женовача. Немедля она – главный постановщик Лысьвенского театра драмы, впредь до этого руководила театром в Прокопьевске. Натренированный человек, но волновалась предварительно премьерой как дебютантка. Возлюбленная поставила спектакль о вечном недовольстве человека собственной жизнью, желании однако изменить. Каждый из нас думает о томище, что поступи он на другой (лад), все бы пошло соответственно-другому, и счастья было бы похлеще, и был бы ты лучшей версией себя.
«2000-е – ещё раз неисследованная территория в театре. Пьес для это время почти пропал. Тут время – беспритязательно предлагаемые обстоятельства. Важнее регесты, которую мы рассказываем, и которую раньше нас никто не рассказывал, и корыстолюбие человека изменить свою судьбу. Злоба дня в том, надо ли сие делать. Может быть, есть смысл наслаждаться тем, что у тебя (за)грызть сейчас? С одной стороны, сие документальное существование, с другой – мистическое окно», – рассказывает о своем замысле Веруха Попова.
2000-е – не заезженные 90-е, превратившиеся стараниями некоторых творцов и толкователей в глобальную неправду, призрак, который ничего общего малограмотный имеет с реальностью. В МХТ увертюра нового тысячелетия определили наподобие эпоху стабильности и «тучные нулевые».
Приметы времени страшно условны в том тесном пространстве, которое молокосос сценограф Елизавета Ермакова, сверху момент старта проекта студентка пятого курса, выстроила в виде прямоугольника с столов. Зрители в первом ряду чуть было не сидят за столом. А четверо актеров, в духе два в одном, – Надежа Жарычева, Полина Романова, Сергун Медведев с Павлом Филипповым – оказываются запертыми изнутри. Ant. снаружи отведенного им минимума, нехарактерно нарушая его границы.
«Ми было важно, чтобы аудитория соединялись с актерами, и не было четвертой стены, и зеркала сцены, – говорит Вера Попова. – Лиза Ермакова придумала вход со столами, напоминающий одновременную игру в шахматишки».
Главный герой Саша, можно просто Саша, получай наших глазах становится молодожен версией себя. Два актера разного возраста играют двум его субстанции. Правда, маловыгодный так фантастически, как делает сие героиня Деми Мур в фильме Корали Фаржи, изрыгая с собственного организма юную девушку, пусть продолжить жизнь, не сдавая позиций. Тут. Ant. там не принимают препараты за омоложения. Достаточно погрузиться в глубины памяти, вернуться к миллениуму, тот или иной столько обещал.
Сергей Медведев создает, наравне он считает, архетип современного человека, романтика, находящегося в поисках любви. Наверное, так оно в общих чертах и подчищать, хотя романтизма мало. Первостепенный герой погружен в себя, копается в упущенных возможностях, пытается нарушить супружескую вер настоящее. Но тут по (что с позиции наблюдателя и имеющегося жизненного багажа может делать переучет его поступки и бездействие. «Заваруха, которую мы рассказываем, равно как некий триггер, должна за работой недоедать и недосыпать в сознании каждого зрителя. У каждого сидящего в зале человека близкий бэкграунд и понимание любви. Разве что мы спросим у вас, чисто такое любовь, то отдельный ответит по-своему, а который-то не сможет поплатиться», – говорит клоун.
Новожен герой (Павел Филиппов) ничегошеньки не знает про соцсети и спрашивает у себя взрослого, яко это такое. Эти пара отражаются друг в друге – действующих лиц, который встретил сам себя и пытается прокорректировать прошлые ошибки, и тот нос не дорос, который их, возможно, совершал.
Надя Жарычева говорит, что существует в пространстве, идеже виден каждый жест и по (что поворот, и это почти документальное прожитие, при этом сравнивает его с тем условным, что такое? было в «Догвилле» Ларса тон Триера. Оно неудобное, словно неудобна ситуация, в которой возлюбленная оказалась. Героиня Надежды – прекрасная невеста женщина, живущая с хорошим человеком, какой-либо ее не любит.
Возлюбленная все понимает, но трансформировать ничего не хочет. На хренища отказываться от стабильности в отношениях, зевать привычного комфорта? Вместе с Сашей они сделано 15 лет – живут, работают, мечтают о путешествиях. Лучше, это она мечтает, маловыгодный он. Запросы у нее скромные – дернуть на выходные в соседний место, не в Париж. Они будто бы о чем угодно, только приставки не- о главном. Могут ругаться изо-за ванны, которую рабочие руки установили задом наперед, (на)столь(ко) что смеситель расположен никак не там, где слив. Только в целом-то все разумно, хотя эти двое, сиречь скажет Саша, сели никак не в тот автобус и боятся с него выйти. Хотя книга о первой любви, прекрасной девушке (прелестная и трепетная Полюша Романова) всегда с тобой. И наверное, что с ней-то быстро точно вы идеальные попутчики.
Полностью бытовая история граничит с фантастикой и фрагментарно разворачивается в сознании героя, какой-либо мгновенно переходит из одного состояния в другое, путешествует нет слов времени. Диалог с самим на лицо – как тупик, как сладкая горькая пилюля. Прокручиваешь пленку жизни, и возлюбленная уже не вполне твоя, напоминает десятая муза. Как приятно утешать себя тем, как будто всему виной обстоятельства, а твоя милость ни в чем не грешен.
