В сaмoм дeлe, грaф Лeв Никoлaeвич Тoлстoй писaл свoй рoмaн шeсть лeт (1863–1869 гг.) и вывeл в нeм бoлee пятисoт (!!!) пeрсoнaжeй — вымышлeнныx и истoричeскиx. Oбъeм пoвeствoвaния пo сoврeмeнным пoнятиям oгрoмный. Рoмaн вмeстил в сeбя мнoгo чeгo: судьбу русскoгo нaрoдa в вoйнe 1812 гoдa, сaму вoйну и врeмя, eй прeдшeствующee, сoстoяниe русскoгo oбщeствa вooбщe и кoнкрeтнoгo в чaстнoсти. Пoиски пути дуxoвнoгo рaзвития гeрoeв и сooтвeтствующиe eму филoсoфскиe мысли. И кaк этo пeрeнeсти в чeрную кoрoбку сцeны, нe имeющeй фaнтaстичeскиx тexничeскиx вoзмoжнoстeй сoврeмeннoгo кинeмaтoгрaфa? Ничeгo сeбe зaдaчкa!!! Oднa этa суждение пугaeт свoeй нeвoзмoжнoстью. Тут, кaк гoвoрится, умoм Тoлстoгo нe пoнять, пoдxoдoм oбщим нe измeрить…
Же режиссер Римас Туминас — это всегда не всемирный подход. Тем более к русской классике, которую дьявол не раз воплощал на вахтанговской сцене — «Маскарад», «Дядя Ваня», «Евгений Онегин»… В «Войне и мире» у него лопать только одна черная коробка, внутри которой — огромная светлая стена (16 нате 8 метров), бесшумно меняющая свое положение в пространстве людей. Безучастная, бездушная, помимо нарочитой фактурности плоскость то наступает всей своей громадиной получай толстовских героев — того и гляди задавит, то снег на повернется, разделив сцену по диагонали, или замрет получи и распишись среднем или заднем планах, предоставив копошиться сим людям, испытывающим иллюзию, что они управляют другими людьми, ещё бы и вообще целым миром.
Сей сценографический элемент постоянного соавтора Туминаса — Адомаса Яцовскиса — задает манера постановке. Ее аскетизм, скупость дадут удивительную фигуральность «Войне и миру», позволят без многословного текста явить философский смысл романа и вскрыть реальные, а не надуманные смыслы, получи и распишись которые так назойливо претендует современный театр, в деле их (за редким исключением) не имеющий.
Все-таки, что считать тут точкой отсчета — сценографию неужели инсценировку толстовской эпопеи, — сказать трудно. Авторы литературной адаптации (Римас Туминас, Отвергающая Петерс) радикально поработали с сочинением, взяв за дефиниция формулу: за кадром событие, в кадре — его творение. За кадром остается все, что предшествовало дуэли Пьера Безухова с Долоховым, поднявшим бери званом обеде тост за мужей своих любовниц. В кадре останется не более отчаяние, смятение с безумием в глазах у Пьера («Что я наделал? Фигли наделал? Я убил человека!) и скандальное объяснение с Элен. Вроде от Шенграбенского сражения, в котором участвовал юный Николенька Ростов-папа, останется его эмоциональный этюд на тему его первого боя и яко далее…
И, конечно, смелость здесь в условности, взятой чисто ключ к постановке, — запредельной, которая носит радикальнейший форма. У Туминаса она выражена в простейших числах. Точнее, одним счетом — единицей, которой Римас Туминас ведет счет важнейшим событиям романа. Бородинское дело у него — всего ОДИН солдат в бою со штыковой винтовкой, красный петух в Москве — всего ОДНА зажженная спичка в руках Перонской, под конец, первый бал Наташи Ростовой — ОДИН вальс. Ахти, какой это вальс! Первой любви и смертельного отчаяния!
Безличный массовки, батальных сцен, бутафории, реквизита — лишь крайней) мере, который незаметен.
«Война и мир» Вахтанговского вызывает ассоциации никак не только с точными науками, но и с балетным и оперным искусством, которые в некоторых сценах изящно смешиваются. Партитура движений персонажей, за которую отвечает Анжелика Холина, и запись музыки, звуков сочинения Гиедрюса Пускунигиса, яркой и разнообразной эмоцией окрашивают выверенность аскетичной постановки. И (тутовое «Война и мир» в высшей степени достигает высокой театральности, настолько свойственной характеру Вахтанговского театра.
Впрочем, величию аскетизма и строгости намека не противоречит острая форма отдельных сцен и образов, самоирония, даже карикатурность, проявляемые уже с первой сцены — салона Анны Павловны Шерер. Ответ героини Людмилы Максаковой: «Граф, вы русский?», произнесенная двукратно, неизменно сопровождается смехом или улыбкой. Улыбка сопровождает сцены в доме Ростовых, отсылающих к памяти детства, большой чего определяющей в жизни каждого. Она — как вымысел подзабытой нежности, милой неловкости, безоглядности и радости, которые никак не у каждого сохранятся в жизни взрослой.
Люди с их личными и политическими страстями, мелкими и масштабными, амбициями и претензиями, поиском смысла жизни либо — либо отказом от него на фоне словно бойкий, дышащей стены смотрятся мелкими элементами. Муравьями бери фоне космоса, вечности — и это, пожалуй, главная проблематика, в которую вольются другие. Все до невозможности без усилий, но элегантно и величественно.
В спектакле заняты артисты фактически всех поколений театра — народные, заслуженные, молодые, да с опытом работы, и совсем юные. Людмила Максакова (Перонская), Серёга Маковецкий, Андрей Ильин (князь Илья Ростов), Ира Купченко (графиня Ростова), Евгений Князев, Виктор Сухоруков (Болконский-старший), Иулия Рутберг, Анна Дубровская (Шерер), Владимир Симонов, Юрченя Шлыков (князь Василий), Виктор Добронравов (Андрей Болконский), Оля Лерман (Наташа) и Мария Волкова (Соня), Яна Соболевская, Аня Антонова (Элен), Мария Бердинских (Лиза), а также возьми небольших ролях Марина Есипенко, Ольга Чиповская, Святая Тумайкина. Ирина Дымченко, Мария Шастина, Олег Макаров — сильный ансамбль мастеров.
Но, безусловно, открытием станут тетушка молодые артисты, для которых «Война и мир» в их биографиях в тридевятом царстве в тридесятом государстве не первый спектакль. Но именно эта устанавливание заставит публику говорить о них. В первую очередь сие Павел Попов и Денис Самойлов (Пьер Безухов), Вова Логвинов (Анатоль Курагин), Юрий Поляк (Андрей Болконский), Юша Цокуров (Николка Ростов), Николай Романовский (Борис), Муля Риваль (Лиза), Екатерина Крамзина и Полина Чернышева (Мария), Лада Чуровская и Ася Домская (Вера), Ирина Смирнова (Разиня). И студентка третьего курса «Щуки» Ксения Трейстер — интенсивный дебют в роли Наташи Ростовой.
Пятичасовая постановка (чистое сезон 4 часа 20 минут) пролетает незаметно. «Неужели отлично часов прошло?» — спрашивают зрители, покидая зал. «Война и мир» — сие подарок не только им — это и величественное подношение артистов своему театральному Дому, отмечающему первое 100-летие. Дай Царь славы, не последнее.
