Всeй этoй тeaтрaльнoй кутeрьмe пoдoшлo бы нaзвaниe другoгo фильмa — «Aбсурдистaн» Фaйтa Xeлмeрa пo сцeнaрию Гoрдaнa Миxичa, рaбoтaвшeгo с Эмирoм Кустурицeй нa кaртинax «Врeмя цыгaн» и «Чeрнaя кoшкa, бeлый кoт». Юрыч Мурaвицкий был кoгдa-тo глaвным рeжиссeрoм фeстивaля уличныx тeaтрoв в Кoлoмнe и плoщaднo-циркoвую стиxию чувствуeт xoрoшo. В Тeaтрe им Пушкинa oн скрeстил русскиx скoмoрoxoв с гeрoями итальянской комедии дель арте в «Слуге двух господ». Сегодня цыганщину Кустурицы адаптировал в цирковое автомотошоу. Не играть же актерам в стоянка, что выглядело бы непристойно и неловко. Разумнее было их обернуть в клоунов. Артисты жонглируют, крутят фижмы, катаются на одном колесе — смехота-шоу.
Кустурица, конечно, наше до сего времени. 22 февраля прошлого лета было объявлено, что дьявол станет главным режиссером Театра Российской армии, да потом выяснилось, что его ненормально поняли. Он готов был только лишь поставить три спектакля точно по сценариям «Летят журавли» и тем, что-нибудь легли в основу его собственных фильмов. В марте нынешнего возраст он должен заменить, на случай если не передумает, ушедшего изо жизни Сергея Соловьева получай посту президента кинофестиваля «Дух огня» в Ханты-Мансийске. Годок назад он там гастролировал с прощальным туром The No Smoking Orchestra.
Театральная прилаживание сценариев — не редкость. Сообразно мотивам «Танцующей в темноте» Ларса дворянин Триера поставили спектакль в новосибирском «Старом доме», в Перми — «Кроличью нору», в казанском ТЮЗе — «Иваново детство» Тарковского, идеже почти покадрово воспроизвели кинохр.
Картина «Черная кошка, полотно кот» выходила со слоганом «Легкая желание за цыганским счастьем». Банан цыганских барона с сомнительным прошлым сумели отлично подзаработать, обеспечив безбедную оживление потомству. Правда, наследники оказались непутевыми. Восьмидесятилетним старикам случается разруливать ситуацию. Они неважный (=маловажный) виделись четверть века, да сохранили почтение друг к другу. In corpore фильм — это безумная гонение за деньгами, сбежавшей невестой, безудержные цыганские праздники и пиршество. Фильм можно разобрать получи и распишись цитаты, и они прекрасно работают в спектакле Юрия Муравицкого. Рано или поздно звучит фраза «Папа тебя любит, а твоя милость его бесишь», зал с выражением реагирует.
По всей видимости, Юраха Муравицкий — фанат Кустурицы и рассчитывает держи таких же зрителей. Клеймящий по реакции зала и разговорам в антракте, фанатов посреди них не так в навал,
а представление о Кустурице сводится к образу необузданного и колоритного парня, каковым симпатия остается, несмотря на надёжный и настоящий возраст. О его фильмах многие имеют смутное разыгрывание, но на концерты его оркестра ходили. Поелику публика жаждет веселья, яркого зрелища, аж если в нем мало почему понятно, происходящее на сцене воспринимается с энтузиазмом. Юраха Муравицкий сохранил канву сценария, кое-кто мизансцены буквальны, как в фильме, только складывается совершенно самостоятельная событие о битве кланов, влюбленных, которые разлучены, их счастливом воссоединении. Разве что у Кустурицы за весельем и кутерьмой вечно ощутима боль, то в этом месте намерение постановщика «разглядеть в этом материале яко-то новое, что-так, что осталось незамеченным в фильме» безвыгодный вполне удалось. Разве какими судьбами сбежавшая невеста Афродита Карамболо в исполнении Анастасии Захаровой, нелепое и трогательное центр тяжести в очках с заклеенным как у ребенка стеклом, вызывает жалость.
На сцене — небольшой гамелан под руководством Армена Погосяна, какой-никакой, как и у Кустурицы, создает атмосферу всеобщего абсурда. Музыканты однако время располагаются на сцене и в незаменимый момент вступают в действие, которое порой напоминает бал сатаны. Периакты Марии и Алексея Трегубовых перевернута. Холодильник лежит для боку, очень высоко, задолго. Ant. с него еще надо расправиться. Туда и засунут сынки умерших безвыгодный вовремя отцов, чтобы приставки не- отменять свадьбу. Старики — Вотан в черном, другой в белом, на правах и кошки, сидящие где-в таком случае наверху. Они превращаются в чучела и оживают. У портала возвышается неизмеримый надувной лебедь. Место поступки определяется крупными буквами, спускающимися с колосников, — «Больница», «Дом дяди Гргу» и манером) далее. Визуальных цитат с Кустурицы тоже хватает, вплоть до самого автомобиля. Цыган хоть и перевелся, но всеобщей цыганщины отбою нет. Тут все какие-ведь блескучие, как говорила Возродившийся Литвинова. Женщины, мужчины в нежели-то золотом, бабки в переливающихся жакетах. Сие уже не цирк, а какое-в таком случае варьете. Лиц актеров невыгодный разглядеть. Почти все они в ярком клоунском гриме, круглым счетом что лиц не обтолковать, кричат неестественными голосами. Однако все вместе они наравне безудержная река — стихия, которую приставки не- остановить.
