Жeнщинa сидит нa стулe в прoфиль к зaлу нa пустoй сцeнe. Жeнщинa тиxo плaчeт. Нo кaк тoлькo встaeт и нaчинaeт движeниe, нa кулисe жeлтo-зoлoтистoгo цвeтa ee жe тeнь мeдлeннo движeтся зa нeй. Тaк зaкaнчивaeт свoй «Вишнeвый сaд» Aлeссaндрo Сeррa, каковой выступает еще и драматургом, автором сценографии, костюмов и света.
На первом месте впечатление от начавшегося действа — растерянность: у итальянцев в русской классике отсутствует наворотов (как так?), они не ищут новых смыслов, перекраивая Чехова. Безличный яркой визуализации, игры в перемену полов и, главное, неважнецкий агрессии, которая так часто обрушивается со сцены сверху зрителя.
Как будто классический Чехов в классическом прочтении с молодого режиссера. Выпускник театрального факультета Университета Ла Сапиенца в Риме больно спокойно открывает чеховскую пьесу, поначалу подчеркивая неестественность происходящего момента. За закрытым занавесом нарастает человечий гул, какой часто можно слышать в театре, а при открытии он обрывается тишиной. На мелкий сцене без единого фрагмента декорации лежат артисты — спят либо — либо умерли? Первой резко поднимется статная женщина в черном — и гляди вам госпожа Раневская уже прибыла из Парижа в свое родовое наличествование, которое во всей губернии не имеет равного точно по масштабу и красоте вишневого сада. Имение будет продано, хотя до этого момента развернется человеческая комедия — русачка, но с итальянским акцентом.
Акцент довольно сильный: полуденный темперамент, как ни подавляй его, — не спрячешь. Экспансивность, легкая взвинченность, скольжение по рисунку роли, а без- глубоководное погружение в нее, как ни странно, работают держи жанр, на котором так настаивал сам создатель: «Вишневый сад» — это комедия. И надо сказать, режиссеру удается с удовле долго держать превосходство комедии над драмой. Тогда главные герои не имеют героической статуарности — в подаче себя и своего текста: время от времени кажется, что Раневская — проходной персонаж, а Симеонов-Дудка и Шарлота Ивановна едва ли не главные. Так это только видимость — у каждого своя роль, всякий несет свою личную драму, но не педалируя ее, а оставляя чувство реальности происходящего. Когда все не чуть звонче, объемнее, рельефнее, а почти обычно. Но именно каста обычность, как бы антитеатральность дает ощущение подлинности. И в этой подлинности артисты существуют полностью замечательно.
Поэтому когда в финале госпожа Раневская, присевши с прямой спиной на стул у желто-золотистой кулисы, молча заплачет, — сожмется сердце. Заплачет и Варя, которая должна распрощаться родовое гнездо и уйти в наемные экономки за семьдесят верст ото дома. А до этого у них все будет сиречь будто несерьезно, когда никто не хочет веровать, что в их жизни случится самое плохое, это) (же) (самое) время все весело и забавно. Но что-то нездоровое в этой веселости чудится. Козни с тенями и в тени — одно из немногих выразительных средств, которые себя позволяет Алессандро Серра. Тень Фирса на фоне огромного железка раздваивается. За Раневской следует ее тень, которая держи самом деле — другая актриса.
Лопахина, которого что в театре трактуют как человека, влюбленного в Раневскую, тогда и в помине нет. Это делец нового типа, в котором цинизм присутствует в пирушка же мере, что и чувствительность. Перед тем точь в точь занавес закроется, все опять улягутся на павел — то ли вечный сон накроет их, так ли небытие.
