Сцeнa глуxo зaбитa фaнeрoй. Нa нeй – все цвeтoвaя гaммa супрeмaтистoв-кoнструктивистoв: крaсный, oxристый, черненький, глуxoвaтo-гoлубoй, a oливкoвый в сoчeтaнии с бeж oт мoдeрнa. Всeгo дюжинa рaвнoрaзмeрныx вeртикaльныx элeмeнтoв, кoтoрыe вo врeмя спeктaкля стaнут xoдить ввeрx и майна. Ant. вверх, нaпoминaя гильoтину – тут бeз вaриaнтoв. Интeрeснo, кoлбaсу нaрeзaть тaким спoсoбoм в МXТ сoбирaются не то — не то нeвинную гoлoву oтсeчёт гильoтинa oт чьeгo-тo тeлa – oб этoм и пoдумaть стрaшнo.
С целью aртистoв пeрeд тaким глуxим зaнaвeсoм xудoжник Aлeксaндр Бoрoвский oстaвил всего лишь узкую пoлoску сцeны, и oни нa нeй будут прoизнoсить свoи мнoгoслoвныe, мeстaми вeлeрeчивыe мoнoлoги река вeсти ярoстныe диалоги, временами напоминающие сны сиречь горячечный бред. Есть от чего, знаете ли, своротиться – революция, «мы наш, мы новый мир построим», нового человека выведем. А со старым (разом и человеком) надо покончить, забыв как страшный видение все его добродетели и пороки.
Конфликт нового и старого таблица, перелом эпохи, резко качнувшейся влево в 1917-ом, перевернувший Россию вира тормашками и заставивший ее жить в такой неестественной позе – вона, собственно, что составляет суть «Заговора чувств» и словно так занимало честных и остроумных авторов, работавших в 20-30-е годы прошлого века. С этой точки зрения произведения Юрия Карловича Олеши, одессита, нет слов многом необычайной личности, называют «энциклопедией советских 20-х годов». Энциклопедия – приставки не- энциклопедия, но срез времени и общества сделан его пером, во вкусе хирургическим скальпелем, вполне себе безошибочно. И что животрепещуще, много общего обнаруживается с тем, что происходит безотложно в нашей жизни, вступающей в новую эпоху – цифровую.
Зато в сценическом пространстве сей поры все очень забавно, даже карикатурно. Группка колоритных персонажей, обсуждает невидаль дивное – люди видели, как по Москве ходит подданный с желтой подушкой. Зачем с подушкой? Почему с желтой? Это науке неизвестно, но вызывает слухи и живой профит с самыми невероятными предположениями. Вместо социальных сетей у них сарафанное радиопередача – и работает оно не хуже нынешних ресурсов.
Сейчас по этой одной коллективной мизансцене понятно, отчего у Сергея Женовача актерский спектакль. А с актёрами он вроде мало кто умеет работать. Персонажи продуманы, кажинный, даже с одним выходом, существует в жестком рисунке, занимая нате мхатовском полотне своё строго отведённое ему окраина.
Так, молодой человек (Павел Филиппов) боевым позади прыгает перед дамой сердца, бьется в припадке ревности, а его вальяжная милая (Юлия Ковалева) равнодушно предлагает ему зарезать соперника – ее мужа. Масть прежнего быта то и дело проглядывает в открывающихся просветах занавеса (лестницы, убегающие на-гора, переходы между ними), который только и ждёт часа, для того чтоб в один момент целиком уползти под колосники и показать масштаб художественной мысли, создавшей образ советской России подобно ((тому) как) одной большой коммуналки, где все перепуталось, переругалось, переродилось.
И тут является куверта в чёрном сюртуке, чёрном котелке и с желтой подушкой, которую держит ради «ухо» в одной руке. Это он – последний идеалист уходящего мира – Иван Бабичев (Артем Волобуев) пришёл плюхнуть вызов будущему в лице своего брата Андрея – утилитаризм мира нового, где тот, как фигура государственной важности, возглавляет провиантский трест и отвечает «за все, что сжирается в Москве». Андрея Бабичева играет Миханя Пореченков, вид которого как фраза у Жванецкого – «министр скоромный и молочной промышленности есть и хорошо выглядит». Красавец в(за)правду хорош: упитан, доволен собой, по утрам поёт в клозете, блюдёт физическую форму, занимаясь физическими упражнениями, которые веселят дарбар. Это с его появлением возникает тема колбасы, которая вызывает обильное слюноотделение у зрителя – скажем вкусно он о ней бредит. Как женщину вожделеет эту колбасу колбас.
– 70 процентов телятины и вдоль 35 копеек за кило.
Ничего себе цены? Эх.., же не стоит расстраиваться – в антракте каждый зритель совсем бесплатно получит свой кусочек этой самой колбасы нате чёрном хлебе. Угощение среди публики разносят миловидные барышни, одетые созвучно времени. Колбаса, как ни крути, тоже движущая сила прогресса.
В «Заговоре чувств» у каждого свой бред: у одного братца – скоромный, ради живота народа, и его энтузиазм очень обаятелен, чуть от его неукротимой созидательности улучшить жизнь (который ж тут плохого?) становится почему то невыносимо нечем дышать. Именно это состояние между социально полезным, только удушающим очень хорошо передаёт своей игрой Пореченков. У его брата тарабарщина духовного свойства, правда, с путаным сознанием. Конфликт идейный усугублён личным – любовь к юной Валентине (Софья Райзман), приемной дочери Ивана, рассудительно полюбившей Андрея.
Посереди братьями есть ещё третий носитель бредового состояния – человек умственного труда Кавалеров (Алексей Красненков) с рефлексиями и вообщем то разумными сомнениями и вопросами к самому себя и к миру, но опустившийся, изъеденный завистью, как хлеб индустрии ржавчиной, и оттого циничный, особенно в обращении с дамским полом в лице пышнотелой Анечки (колоритная Юля Чебакова). За кем идти, кому же откры(ва)ться?
Три героя, вокруг которых Сергей Женовач выстраивает оригинальный «Заговор чувств». Все они сомнительны, и я бы им невыгодный доверила ни прошлый, ни тем более по судьбе мир. Очень узнаваемые персонажи, да и сама переделка как сегодняшняя – лидеры официальные и оппозиционные уже никому малограмотный внушают доверие. Даже у защитника человеческих чувств, в соответствии с началу вызывающего общие симпатии, кроме лозунгов и фразерства, в которых возлюбленный сам запутался (то он певец пошляков, ведь мертвецов, то зовёт в даль светлую) по сути так-сяк нет. Не человек, а фейк какой-то с подушкой.
Женовач умеет выразить актеров – как уже известных (в спектакле замечательно работают Передний Леонтьев, Наталья Егорова) , так и молодых, которые по-прежнему главных ролей в МХТ не имели. Это напере всего Алексей Краснёнков в роли Кавалерова, и это его первая большая обязанности, в которой он проявился и как лирический актер, и чисто острохарактерный. Как серьёзный драматический артист показал себя и Артём Волобуев, действующее лиц которого трогателен и трагичен в своих заблуждениях.
Центральный акт, пролетающий под беспрестанный смех и бравурные приморье духового оркестрика (прямо как в декорации – «Все ранее и выше, и выше»), во втором постепенно сходит в пьяно и какую-то всеобщую усталую, пугающую неопределенностью тишину. Последняя тесьма-гильотина закрывается, едва не прищемив интеллигента Кавалерова, уползающего в малоизвестность. И Новая колбаса не спасёт.
