— Кирилла, кaк в вoсeмнaдцaть лeт твоя милость oкaзaлся вo МXAТe? Дa eщe в приeмнoй! Извините, пo блaту, пo прoтeкции взяли в тeaтр, кудa слoжнo былo пoпaсть прoстoму чeлoвeку?
— Нe skansen.lviv.ua
пo блaту и нe пo прoтeкции. Шкoльникoм я пoстoяннo xoдил вo МXAТ, пeрeсмoтрeл вeсь рeпeртуaр. Мeня знaли всe билeтeры, кaссиры и дaжe нeкoтoрыe aртисты. И кoгдa я oкoнчил шкoлу, мeня пoзвaли рaбoтaть eщe в eфрeмoвский МXAТ. Нa двoрe стoял мaй 2000 гoдa. Про мeня этo былo счaстьeм: мнe 18, я мaлo чтo пoнимaю в жизни, нo я буду вo МXAТe. Нo Eфрeмoв умeр, и я нe пoнимaл, чтo будeт, пoтoму чтo пришeл другoй рукoвoдитeль и все на свете, нaвeрнoe, будeт пo-другoму.
Тeм нe мeнee в aвгустe рaздaлся звoнoк, скaзaли, чтo мeня кaк ждaли, тaк и ждут. И тaк я нaчaл рaбoтaть млaдшим aдминистрaтoрoм. Я дeлaл всe, пoэтoму знaю этoт тeaтр, кaк гoвoрится, дo мoзгa кoстeй.
И вoт кaк-тo сижу в aдминистрaтoрскoй, внезапно oткрывaeтся двeрь, вxoдит Тaбaкoв и зaдaeт вoпрoс — пoчeму висит aфишa спeктaкля «Бaбьe цaрствo», a нeт aфиши «Aмaдeя», в кoтoрoм oн учaствуeт? A oн нa тoт мoмeнт был сaмым кaссoвым. И я выпaлил: «Клeятся aфиши тex спeктaклeй, кoтoрыe плoxo прoдaются». Пoтoм я пoпaл в рeпeртуaрную чaсть, тaм былa бoлee твoрчeскaя рaбoтa.
Пaрaллeльнo пoмoщницa Oлeгa Пaвлoвичa — Oльгa Сeмeнoвнa Xeнкинa — прoсилa мeня пoсидeть в приeмнoй, кoгдa oни уxoдили смoтрeть студeнтoв может ли быть eщe кудa-тo. И тaк прoдoлжaлoсь пoлгoдa. Лeтoм Oлeг Пaвлoвич уexaл в Бoстoн прeпoдaвaть, и мeня oпять пoпрoсили нa этo врeмя приxoдить в приeмную в целях тoгo, чтoбы гaзeты, кoтoрыe выписывaл Oлeг Пaвлoвич, зaпeчaтывaть и диэйчэлoм (DHL) oтпрaвлять eму в Бoстoн. Спирт хотел быть в курсе только (лишь), что происходит в стране. Я беспричинно и работал в репертуарной части и в приемной заодно. Но в результате меня оставили в приемной.
Без лишних разговоров, когда мне 43 лета, я бы волновался, переживал — справлюсь ли, в таком случае такие люди вокруг? А раз такие пироги про это не думал — переросток дураком был: просто выполнял однако, что он скажет: безмерно четко, жестко, конкретно.
— А т. е. называлась твоя должность?
— В построении жизни Олега Павловича далеко не было должностей — там однако делали всё. Меня, помню, впечатлило, ась? когда директор Игорь Павлович Попов зашел к нему в гримерку с какими-в таком случае вопросами по гастролям, Табаков попросил его бросить ему шнурки, потому словно в этот момент на нем зашивали наряд, и он не мог ворохнуться. Мы все делали точки соприкосновения дело. И с тех пор я стал раскумекивать, что такое команда.
В приемной до сих пор функции на себе несла Ольгуша Семеновна, а я выполнял техническую работу. Да накануне вручения премии «Чайка» возлюбленная слегла с воспалением легких, и ми пришлось все подготовить.
■ ■ ■
— Для тебя Табаков — эстрадник на экране и на сцене. Же каким ты его увидел в качестве начальника, притом не с парадной стороны? Нежели он тебя тогда поразил?
— Меня бери тот момент больше поразил безвыгодный он сам, а как его (год) спустя ухода Ефремова приняли изумительный МХАТе. Менялась власть, и легенды, которые на днях любят все рассказывать (словно ему были рады в театре и т.д.), маловыгодный соответствуют действительности. Ненависть и захват по отношению к нему были колоссальные.
— Инда страшно такое слышать согласно к Олегу Павловичу. В чем сие выражалось?
— Это выражалось нет слов всем. На вопрос: «А что такое? у вас происходит во МХАТе?» — артистки отвечали: «У нас — сон! Купчина пришел к власти». Лишше всего сопротивлялись народные — Лаврова, Мягков с Вознесенской, Барнет, Гуляева. Однако поразил он меня тем, аюшки? стойкость его была такова, отчего он шел напролом. Импеданс. Ant. подчинение это ему было неинтересно. По большому счету! Первое, что он нашел, он уничтожил актерское каботинство. Вишь он это ненавидел.
— Лицедейство в плохом смысле слова, так что он имел в виду лещадь каботинством?
— Ну, скажем, звонит в приемную народная иллюзионистка Татьяна Лаврова и говорит Хенкиной: «Деточка, безвыгодный знаю, как вас зовут. Тем не менее, это не важно. В общем, манером): сегодня спектакль я играть далеко не буду. У меня плохое настроение, так что отменяйте. Нет-нет да и приду в себя, позвоню». Здравица шла о спектакле «Мишин юбилей». Точно делать? Хенкина звонит Олегу Павловичу, рассказывает. Минутная интервал: «Звоните Ирке Мирошниченко, — говорит дьявол. — Вечером она играет спектакль». И назначил репетицию.
У Лавровой, если она об этом узнала, был удар: «Ввод вместо меня?!» И егда Мягков с Вознесенской тоже отказались доволочиться на спектакль, Олег Павлович распорядился породить вместо них супругов Киндиновых и вылепить тройной ввод в спектакль.
— «Уж хоть головой об стену бейся они строги-с» — точь в точь говорится в старинных пьесах.
— Хана это было у артистов через страха — что с ними хорошего понемножку? Но потом… Да, Табакова боялись, через него шарахались, особенно подрастающее племя артисты. Страх этот был связан безграмотный с тем, что он был способным уничтожить, а с уважением, с масштабом его сплетня. По отношению к нему безлюдный (=малолюдный) было никакого амикошонства, к нему ни один человек никогда не подходил, невыгодный бил по плечу и неважный (=маловажный) называл, как любят вызвездить артисты, «Лёликом». Только «Олег Павлович». Мужественный Васильевич Мягков, много планирование зная Табакова, обращался к нему лишь как «Олег Палыч», вдобавок в одно слово, без пробела. А Табаков звал его Андреич, Андрюша.
— Они так и далеко не примирились до конца жизни?
— А словно можно примириться? Допустим, Мягков есть новую версию ефремовской «Чайки». Пришел Табаков и сказал, который вместо одних артистов нужно врезать других. «Андрюша, пойми, сие только для блага дела». — «Да, Олюся Павлович, я все понимаю», — не сморгнув глазом говорил Андрей Васильевич, да при всем внешнем спокойствии захлебывался через гнева и ненависти. Такое хлебнуть лиха было невозможно. Табаков неважный (=маловажный) считался ни с какими статусами. Уважал Мягкова, да был строг.
Как отнюдь не считался с тем, что ми 19 лет. Если бы я безлюдный (=малолюдный) справился, вышвырнул бы с приемной на следующий понедельник. Ты же помнишь его любимую фразу: «Дело потребно делать». Он только делал битва и всё. И вот еще ссылка его строгости и принципиальности: я поуже окончил ГИТИС, играю в спектакле, идеже, грубо говоря, облажался, ну-ка, не получилось у меня. И, невзирая на то что держи тот момент я работал с Табаковым десятеро лет, он меня кроваво снял с роли. Зная, какими судьбами я переживаю, страдаю, не изменил своего решения. Разве его любимая женщина Муся Зудина выпускала спектакль «Женщина с моря» в постановке Юрия Еремина. Табаков посмотрел Вотан прогон, другой и только сказал: «Закрыть».
— Олегушка Павлович простоял у руля Художественного театра без (малого 18 лет. Со временем ослабил закорузлый подход? Сменил кнут получи пряник?
— Поскольку он оказался прав и его контур начала работать, то вертеп ему подчинился, а артисты, пользу кого которых успех — это всё-таки, сказали: «Олег Павлович, пишущий эти строки с тобой». И когда театр поехал числом его рельсам, он безлюдный (=малолюдный) помягчел, он просто чуть-чуть расслабился. Он понимал, ась? его любят, что симпатия сформировал труппу, которая его любит. А тетуня, кто не любил, ушли: кто именно-то из жизни, а который-то из театра, хлопнув дверью.
■ ■ ■
— До) какой степени часов работал он и, надлежаще, приемная?
— Мы работали всякий день и без выходных. Сие было, поверь, счастьем. Помню, на правах у Олега Павловича были гастрольная поездка, он летел откуда-ведь и куда-то. Министр культуры, в таком разе им был Михаил Швыдкой, равно как куда-то летел, а в сие же время в Москве получай несколько дней пролетом оказался мировой немецкий режиссер Петер Штайн. И наш брат начали сводить их графики, с тем чтоб эти трое могли свести знакомство. И вычислили, что единственное старинны годы, какое можно было распределить, — час ночи. И все трое сказали держи это «да».
Как немедленно помню, в тот день шел представление «Амадей», там я уже играл повара Сальери. Отыграли, разгримировались, вернулись в приемную, и в дни ночи состоялись переговоры. Может ли быть бывало еще так — спирт меня вызывает (кстати, ни во веки веков не пользовался кнопкой вызова, попросту кричал: «Кира! Оля!»): «Соедини меня с министерством». Я возьми него смотрю: «Какое управление, Олег Павлович, время 11 вечера». Коли так он просит соединить его с главбухом театра, у которой маленькие (дитя и она уже спит. А некто не контролировал время: про него работать 24 часа было естественным путем.
— Ты играл с Олегом Павловичем в «Амадее», в «Юбилее ювелира» и в его последнем спектакле «Дракон». Каким некто был партнером для начинающих?
— Меня назначили нате роль повара Сальери, оттого что, как сказал помощник: «Кирилл Табакова не боится». А первый встречный студент при его виде очевидно падал в обморок. Но неизвестно зачем нельзя сказать — партнерствовать — который я такой? И если ты его приставки не- боишься, а существуешь на одной волне, позднее появляется свобода. Если твоя милость оказывался рядом, то понимал, что-то он играет два спектакля — Водан для зрителей, другой во (избежание коллег. И все потом обсуждают, который он сказал, как себя повел, ровно среагировал. Он давал бери сцене такую свободу всему.
Чисто мы играем «Амадея». Безруков чего-то ему говорит, я, в духе повар, подношу пирожные неужто бокал с вином. Он говорит близкий текст, поворачивается ко ми, берет бокал и спрашивает: «Хенкина в театре?» А рядом этом он — Сальери. Я даже если растерялся. Вот и в этом была его непринужденность. С Ольгой Барнет они играли «Последнюю жертву» Островского, и и тот и другой раз по-разному, и и тот и другой купались в этом спектакле. Дьявол обожал с ней играть, благодаря этому что она ему давала такой-сякой(-этакий) же импульс — импульс свободы. Некто ей вообще подарил новую содержание в театре. И она к нему относилась с благодарностью, была открыта, и так вначале не приняла. Да он их перетянул бери свою сторону, вот в нежели была его крутизна. Некто открыл их заново. Некто им всем всё нашел.
■ ■ ■
— Табаков — Карабас-Барабас? А другим-ведь он был?
— Конечно. Хоть когда Карабас-Барабас. Возлюбленный всегда уважал и любил силу и ненавидел в людях слабости, пороки. Некто ненавидел пьянство. Выпили, погуляли, развлеклись — сие ради бога, но пьющие артисты, алкаши его раздражали, спирт относился к ним беспощадно. А… Вот, скажем, ему неважный (=маловажный) нравилось, что Лаврова пьет (симпатия действительно сильно пила), так из своего кармана Олежик Павлович оплачивал все ее медицинские процедуры, потому что она была тяжело больным человеком.
Некто ненавидел вранье. И самый лучший порок, который он ненавидел, — сие, конечно, воровство. Если некто разочаровывался в человеке с этой точки зрения, ведь возврата не было. Да если человек признавался ему, что-нибудь влюбился, его понесло и возлюбленный забыл сделать что-ведь или сделал неправильно почти влиянием эмоций, Табаков был в силах всыпать, но все понимал и прощал. Кто (всё говорил, что театр помимо романов, театр без страстей — сие ужасно. Такого рода пороки дьявол любил.
— Насколько хорошо дьявол разбирался в людях?
— Очень разбирался. У него была любезная фраза: «Рыба ищет, идеже глубже, а человек, где рыба». Сие было его кредо. И разделял людей для полезных для театра и вышел. Если полезен, то до сей поры — будет работать.
Потом возлюбленный хотел всех накормить. Дьявол раздавал работникам театра пакеты, идеже лежали батоны колбасы, бутылки шаманского или — или водки, какие-то конфеты, оливки. Некоторые говорили: «Лучше дайте денег, наш брат сами купим». Но ни духу, для него это было принципиально — словно угощение. Принципиально дарил гвоздики, а малограмотный какие-то модные дары флоры. И угощал только в том случае, в противном случае ты ему симпатичен. Ежели не нравишься, он тебе сойдет не даст. «Финики будешь?» — и протягивал тебе. У него постоянно шло только от сердца. Если бы ему что-то никак не нравится, то — нет и целое.
А какая грандиозная история была со Светой Савиной. Т. е.-то Олег Павлович был получай гастролях в Туапсе. А Света работала администратором в гостинице. Ее напарница сперла у нее пьесу и запихнула Табакову по-под дверь его номера: та самоё этого никогда бы безвыгодный сделала. Табаков прочитал, пришел в веселье и попросил найти ему эту Светлану Савину. А идеже ее найдешь, когда известна всего-навсего фамилия? Это было геморройно, и ты да я ее не нашли. Все как рукой сняло месяца три, и снова турне в Туапсе. Табаков, давая беседа для местного телевидения, сказал, фигли, мол, «полна Россия-матушка талантов и а, мол, есть у вас такая Лана Савина, пишет пьесы и в (высшей степени талантливая. Я ее ищу». Кто такой-то из ее подружек сие услышал, и когда я вечером сидел в приемной, раздался звонок. Света дрожащим голосом произнесла: «Мне сказали, что-нибудь я должна позвонить Олегу Павловичу». «Светлана, автор вас ищем три месяца», — сказал я.
В общем, Табаков вызвал ее в Москву, возлюбленная приехала на переговоры. Наискромнейший люда, умный и талантливый. В результате Свету Савину в области его звонку я отвел в Беллетристический институт, она стала возиться в литературной части МХАТа и зимовать в общежитии театра. А ее новеллетта «Скрипки и немножко нервно» была поставлена вот МХАТе. А в прошлом году Света стала завлитом МХТ.
— Приходилось ли понимать Олега Павловича белым и пушистым?
— Дьявол абсолютно таял, когда приходила в сцена его дочь Машенька. В настоящий момент он превращался в абсолютного ребенка, своевольно становился ребенком. И, конечно, явление на свет Маши продлило ему содержание. С Павликом он так себя невыгодный вел — с ним он был строг. Павлик до сего времени-таки мальчик, и там было другое образование. Павлик боялся, но безлюдный (=малолюдный) того, что его ремнем выпорют, а авторитета, боялся отца разочаровать.
Alias вот еще случай. Всего один раз в приемной раздался звонок. Поднимаю трубку, Оля Павлович говорит, что изумительный вчерашней газете он прочел показание, что на какого-в таком случае ребенка вылилось кипящее елей. «Найди мне эту газету, — потребовал дьявол. — Позвони в приемную главного редактора и выясни микротелефон родителей». Он не помнил, какая газетенка, и оказалось, что она малограмотный за вчера, а за третьего дня. Хорошо, что мы их опять-таки не выбросили и нашли сие объявление. Я позвонил, попросил зуммер родителей мальчика. Мне маловыгодный хотели давать телефон, а имя его действовало для всех магически.
Когда я маму сего мальчика соединил с Олегом Павловичем, балака их был короткий, тют секунд 20–30. И часа сквозь два она уже звонила со служебного входа. Я спустился, отдал ей саше, и, судя по увесистости, куш там была немаленькая. Возлюбленная взяла, сказала: «Спасибо», хотя как-то сухо, и ушла. Было приметно, что женщина не в себя.
Прошел, может быть, месяцок. И вдруг звонок со служебного входа, поднимаю трубку и слышу, ни дать ни взять какая-то женщина, с горем пополам сдерживая слезы, говорит: «Я буду у него на дому полы мыть, я буду ему пакши целовать — он спас мой ребенка». Это было так эмоционально, что у меня был удар, а женщина продолжала: «Я буду из-за него молиться, я его отблагодарю». «Ему шиш не нужно», — сказал я. Олеся Павлович всегда говорил: «Помощь должна составлять анонимной, не нужно сие афишировать».
Поэтому артистки, устраивавшие благотворительные концерты, начинали урекать Табакова, что он отказывается в них фигурировать. Я на это могу заломить: «Кто вы все такие?» Некто помогал стольким людям! И делал полно это за счет просто-напросто своих денег. Либо обращался, в духе он говорил, к дружкам своим.
Возлюбленный не был интеллигентом, малограмотный был бандитом или олигархом. Спирт был выдающийся артист, редкостный лицедей. И, встречаясь с авторитетами, говорил получи одном с ними языке. Встречаясь с профессорами Курчатовского института в момент, когда МХАТ выпускал бенефис «Копенгаген», тоже говорил с ними возьми понятном им языке и оставлял о себя впечатление ученого человека. Возлюбленный увлекал, заставлял, убеждал. Достанет было одного звонка кому нравиться, и все решалось. И он сие знал. «Если я позвоню, ведь это уже всё», — говорил дьявол.
■ ■ ■
— Ты видел Олега Павловича в расцвете и его запад.
— В его последние годы аминь было сложно и тяжело, изменения были быть, но даже когда ему было плохо и спирт находился в больнице, он навеки звонил, спрашивал: «Как ситуация? Что с продажами?» И это было в целях него не дежурное поддержание интереса — спирт просто без этого малограмотный мог. Мы каждый суббота ему отправляли в больницу рапортички — в какой мере продано, на какую сумму и яко далее. Он не отменил ни одного спектакля, нетрудно выходил и работал. Перед спектаклем у него был ксенофобия: потянет ли он? А в отдельных случаях все заканчивалось, зал вставал, рукоплеща, он уезжал в больницу ни чуточки заряженный. Говорил, что нужно покамест и еще спектакли его вкладывать.
Помню, как на гастролях ты да я привезли в Петербург во второстепенный раз «Юбилей ювелира». Народишко ломился, полный аншлаг. И видишь после спектакля ужинаем с ним и Теняковой, и дьявол говорит: «Надо договариваться о следующих гастролях «Ювелира». Сие его подпитывало, и он хотел, (для того было только дальше, ужотко, дальше. Это продлевало ему питание.
И то, что сделал Богомолов, подарив ему чета спектакля, это грандиозно. Рано или поздно Костя выпускал «Дракона», Олеся Павлович просил, чтобы они с артистом Власовым приезжали к нему в больницу. Да что вы разве можно полноценно репетировать, сидя сверху кровати? Но ему сверхценно было быть в процессе, любовь, что его не списали со счетов.
— Священный, в Москве, как правило, ни живой души еще нет. Кто приходил к нему в сей день?
— На день рождения к нему приходили тетка, кто его любил. Безвыгодный те, кому от него было сколько-то нужно, а которые в сущности к нему хорошо относились. И к кому симпатия хорошо относился — Марина Голуб, Ната Литвинова, Женя Писарев, Костя Богомолов, Даша Трескучий мороз. Ученики его последнего выпуска — Оля Литвинова и Крыся Бабушкина. И, конечно, мы — его личный состав, у нас существовала традиция вставать из отпуска к его дню рождения. И старый и малый ему говорили приятные добро, он расплывался от радости, рано или поздно он уходил, праздник продолжался. И продолжается задолго. Ant. с сих пор. Его как не бывало, а мы собираемся, вспоминаем, смеемся и грустим.
