Aнoнс был интригующим: пoсeтитeлям прeдлoжили в нoчи прoйтись пo глaвнoму прoeкту Трeтьякoвки – рeтрoспeктивe сaмoгo дeмoничeскoгo xудoжникa в русскoй истoрии Миxaилa Врубeля – пoд музыку сoврeмeннoгo aвaнгaрднoгo кoмпoзитoрa Дмитрия Курляндскoгo, спeциaльнo нaписaнную исполнение) сoбытия, a пoслe пoсмoтрeть тaнцeвaльную пoстaнoвку xoрeoгрaфa Влaдимирa Вaрнaвы, пoсвящeнную xудoжнику. Фaнтaзия нaрисoвaлa умирoтвoряющий вeчeр, гдe в тишинe и спoкoйствии мoжнo oкунуться в твoрчeствo клaссикa. A чтo нa практике?
Оказалось, кое-что желающих стать соучастником «чувственного эксперимента, ощутив мощь и энергию творчества художника вследствие музыку, пластику и хореографию» предостаточно. Из-после пандемии пускали на экспозицию порциями – числом 20 человек. Впрочем, гости, многие из которых подготовились к свиданию с Врубелем т. е. к походу в Большой театр и оделись в элегантные костюмы и платья, ожидали встречи с искусством, попивая канареечка. Безалкогольные коктейли подготовили специально для события, и с носа) имел свою тему, связанную с вечером Врубеля, – камаринская, движение или пластика.
Тёцка, кто опасался стоять в гуще людей у входа держи выставку, попадают на экспозицию минут через 40 потом старта мероприятия. И встречаются не только с демонами Врубеля, однако и со всей очередью, которую прежде пропустили впереди. Так что остаться наедине с прекрасным и музыкой Курляндского безлюдный (=малолюдный) вышло. Картины приходится смотреть сквозь спины москвичей. Плод трудов композитора, однако, легло и на такую обстановку.
Получасовая переписывание начинается тактами из Реквиема Брамса, но исподволь заупокойная месса немецкого классика становится завораживающим мотивом авангардного сочинения. Автор оттолкнулся от эпизода биографии Врубеля, когда оный, будучи 10-летним мальчиком, увидел «Гроза чего суд» Микеланджело, и живопись произвела неизгладимое звучание.
«Возможно, этот эпизод стал одним с важнейших в формировании художника, оказался ключом к его восприятию решетка. В эти же годы Брамс создает Немецкий Месса, одно из важнейших сочинений в истории музыки (и на меня лично), которое, по моим ощущениям, наипаче близко соотносится с поэтикой и палитрой «Страшного свида» Микеланджело», – написал Курляндский. Метафизическая наигрыш «разбавлена» потусторонним треском (словно с сказочного леса) и потусторонними звуками электронных инструментов. Сии мистические мотивы точно попадают в философию Врубеля, думается, его демоны, русалки и лебеди оживают. А контраст мелодии с суетой держи людной выставке превращает происходящее в булгаковской фарс.
Музыкальная пикник прерывается объявлениями с просьбой поскорее пройти в соседнее брызговик – Западное, где и должен состояться хореографический перформанс. Яко что многим приходится наспех досматривать картины и известном) расстоянии в гардероб за верхней одеждой, чтобы потом ее снова-здорово сдать уже в бывшем ЦДХ. А после небольшой пробежки опять ждать, теперь уже, чтобы попасть в Большой шиши. После 15-минутного ожидания зал, рассчитанный получай 600 человек, заполняется под завязку (с учетом ограничений, которые предполагают рассадку поверх кресло). Танцоры в белом появляются из глубины зала и выплывают возьми сцену, делая плавные движения руками, что напоминает нам о заглавной картине выставкм – знаменитой «Царевне-Кликун», на которой изображена супруга художника Надя Забела-Врубель.
Основное пластическое шаг происходит на сцене в виде светящегося белого остров свободы, который меняет цвет – то загорается зеленым, так фиолетовым, то вновь становится белым. Три танцовщицы и Вотан танцор то ползают по сцене, то делают повторяющие движения изо народных танцев, то превращаются в единую человеческую массу-скульптуру. Тезис прочитывается легко – здесь и сложная судьба художника, и его демоническое творческий процесс, и рок безумия. Но, несмотря на интересную сценографию, искусство танца оказывается слишком монотонной, поэтому некоторые зрители, заскучав, начинают откланиваться, не дождавшись финала. Чтобы, как водится, подсуетиться первыми забрать вещи из гардероба.
Ближе к полуночи утомленная суетой и не переводя дыхания скитания толпа вываливается из музея и вздыхает с облегчением, сплетничая о нарядах соседей и хвалясь успехами в гардеробной гонке. В финале нощь Врубеля снова напоминает булгаковские зарисовки о москвичах. И, полагать), в этом тоже есть нечто мистическое, врубелевское.
Одним словом, формат многообещающий, но не вполне продуманный с точки зрения организации и сценария, идеже за интригующим началом последовала бы логичная высшая точка, и в финале зрителя ждала бы эффектная точка. А получилась своеобразная «Ночка музеев» со свойственной ей многоликой сумятицей, а в наше пандемийное время не кажется безопасным.
