Пьeсa Oстрoвскoгo вoт ужe 146 лeт дeржит звaниe тeaтрaльнoгo шлягeрa oтeчeствeннoй сцeны. В гoд ee нaписaния сoстoялaсь прeмьeрa в Мaлoм тeaтрe, и с тoгo мoмeнтa кoмeдия изо русскoй жизни нe сxoдит с пoдмoсткoв. Всe в нeй гaрaнтируeт успex и «кaссу»: сюжeт с любoвнoй интригoй и элeмeнтoм угoлoвщины, прeкрaснo выписaнныe xaрaктeры, дa и сaм тeкст вo мнoгoм и в XXI вeкe пoнятeн и близoк нaшeму нaрoду – пoтoму чтo прo нeгo. И в силу этoгo рaзoшeлся нa цитaты – нaпримeр, тaкиe: «И крoкoдилы плaчут, a всe-тaки пo цeлoму тeлeнку глoтaют» alias «Сeрдцe у мeня дoбрoe и сoвeсть чистa, вoт и тoлстeю».
С пeрвoй сцены премьерного спектакля действию задан склад интерактива: дворецкий Мурзавецкой – Павлин (Виктор Гордеев) обращается в зальчик к зрителям, как если бы те были просителями, собравшимися у крыльца помещичьего на родине. «Зачем пришли-то? Идите себе с богом», – говорит непочтительно им Павлин. Затем, как образованный, перейдет в французский, а в заключение без всякого видимого почтения к публике швырнет в первые магазин деньги, разумеется, фальшивые. Вид у этого Павлин Савельича –мало-мальски павлиний: прямо из плеча его дорогой с виду ливреи произрастает розга с листьями, возможно, намекая на сказочность ожидаемых событий, которые развернутся в русской усадьбе барыни Меропы Давыдовны.
А вона и она: выезд тоже сказочный – торжественно катят соответственно сцене коляску с ней. Слуги суетятся, играет ансамбль, одетый, правда, не в сказочные, а вполне себе цивильные платья. Ведь есть обычные концертные костюмы.
Постановщик Игорь Яцко, приглашенный в «Моссовет» сверху постановку из Школы драматического искусства, оставил «Волков и овец» в волюм самом времени, в которое их поместил автор, тенор купеческого сословия Островский, – в конце XIX века, и никаких современных трактовок классики себя не позволил, за что многие зрители в душе возблагодарили его. Неужли разве что в начале первого акта по заднику возникли черным-черно-белые фото в овалах самой именинницы – Валюся Талызина в молодости, в зрелые годы. Интересная дама. Фотопортреты Валентины Илларионовны сопровождал ее а голос, исполняющий романс «Не уезжай твоя милость, мой голубчик». Приятный тембр. Сохранят ли такого порядка визуально-музыкальный реверанс в сторону актрисы для следующих показов и брось ли он дальше уместен – не само собой разумеется. Но на премьерном, приуроченном к ее дню рождения, сие выглядело трогательной ремаркой.
Подход к Островскому в Театре Моссовета – со по всем статьям нашим почтением: сюрпризы в виде уже поднадоевших в театре гендерных штучек (Мурзовецкую, допустимо, играет мужчина, а Лыняева или Беркутовца – тетя) не имели места. Да и вообще, все происходившее на сцене не нарушало временных и прочих границ.
Обычность ценностного отношения к классике обеспечивает и постоянное исполнение русских романсов основными персонажами, необусловленно от того, владеют артисты голосом или отсутствует. Обращение к старинному городскому романсу, призванному придать действию особую эмоциональную окраску, да ну? и расположить зрителя, не подвело. Перебор гитарных струн (от случая к случаю неловкий), слова про нежность сердца и милОго друга (невыгодный всегда внятно пропетые) гарантированно располагали к благодушию публики.
Всё-таки хорошо, однако… Видимые на первых порах плюсы не сразу оборачиваются их полной противоположностью. «Волки и овцы» – (на)столь(ко) часто и повсеместно ставимая пьеса, что тут малограмотный уберечься от сравнения. Возьмем канон – Мизерный театр, имеющий в своей сценической истории несколько реинкарнаций произведения. В последней (реж. Витюша Иванов), которая в Доме Островского идет без малого 30 полет, блистали Ирина Муравьева, Светлана Аманова, а Людмила Полякова, впору, до сих пор играет Мурзавецкую. А каким чудесным был Виша Борцов в роли мирового судьи и убежденного холостяка Лыняева, которого соблазняла Гланя (Людмила Титова)! Да чего далеко ходить: у «Фоменок» до самого сих пор идет спектакль с Тюниной и сестрами Кутеповыми в главных ролях, в конце прошлого века наставленный основателем театра как студенческий.
В них, объединение форме вполне себе классических и тоже с романсами, не принимая во внимание которых Островский не идет, ставка в первую хронология сделана на точную и тонкую актерскую игру. И аккурат на нее ходят, наслаждаясь школой подлинных чувств и страстей, отнюдь не желая искать в старых пьесах какие-то дальше новые смыслы.
В моссоветовской версии, тоже ориентированной бери традицию, простота формы, в которой нет ничего дурного, в данном случае прозвучала синонимом примитива: в незатейливых мизансценах пусть будет так текст – романс – и снова текст. Простую конструкцию согласно ходу действия нарушали монтировщики, которые невпопад выносили и уносили имущество, или непрошеное явление в момент чужих сцен главного злодея пьесы Горецкого (Серый Зотов), обладающего талантом подделывать бумаги и чужие подписи.
Изо визуального ряда спектакля выпадали музыканты театрального оркестра в черных костюмах, и, кабы бы не их белые рубашки, то они от нехрен дела сошли бы за исполнителей на похоронах. Рядом живом оркестре непонятно, зачем звучала еще и звукозапись. Но главное в другом: традиционная форма имела слабую опору в виде актерской зрелище, носившей все больше формальный характер. В общем, романсы безграмотный спасали.
Дежурный темперамент, как ни старались артисты, безлюдный (=малолюдный) заменял подлинных чувств, отчего текст походил для необаятельное притворство. Вроде хороша Купавина (Марина Кондратьева), а в игре ее – все интеллект блондинки. Но более всего показательна самая «вкусная» разговор – обольщение Лыняева (Александр Бобровский) Глафирой Алексеевной (Настёха Тагина). Она до такой степени слаба и неубедительна, фигли остается только, закрыв глаза, на веру отодвинуться: ну обольстила барышня старого холостяка.
Не разочаровала единственно бенефициантка – Валентина Талызина, игра которой для протяжении всего действия оставалась живой и с подлинными интонациями. Безусловно еще малоговорящая старушка Анфуса Тихоновна в исполнении Ольги Анохиной, смешным манером передвигавшаяся объединение сцене. В этом смысле можно считать, что бенефис удался.
– Верно разве кругом нас люди живут? – скажет служитель законности. – Волки да овцы. Волки кушают овец, а овцы безотказно позволяют себя кушать.
Но, поскольку в финале трендец герои задушевно пели, а зрители в такт им хлопали, ведь можно сказать, что волки и овцы на сцене остались союзник другом чрезвычайно довольны.
День рождения Валентины Талызиной отметили премьерой спектакля «Волки и овцы»
Как угодно фотогалерею по теме
