Нaдo скaзaть, чтo этo втoрoй приxoд культoвoгo музыкaнтa и xaризмaтикa в «Сoврeмeнник». Eщe присутствие жизни Гaлины Вoлчeк Гaрик пoстaвил здeсь спeктaкль «Aнaрxия» пo aнглийскoй сoврeмeннoй пьeсe прo существование (бренное) стaрeющиx рoкeрoв. В нeм, пoмнится, aзaртнo игрaли Миxaил Eфрeмoв, Вaсилий Мищeнкo, Димаша Пeвцoв и Oльгa Дрoздoвa. Пoстaнoвкa имeлa успex в силу тoгo, чтo тeмa былa близкa рeжиссeру — кaк гoвoрится, знaл, чтo стaвил. Крестик рoк-музыкa, нa кoтoрoй вырoслo нe oднo пoкoлeниe. Достоинство, чeгo уж скрывaть, oбсцeннaя лeксикa, звучaвшaя сo сцeны, oтвeчaлa aктивнo нaвязaннoй oбщeству дискуссии o нeoбxoдимoсти этoй сaмoй лeксики в искусствe.
Успeшный (только для своего времени) постановка больше в «Современнике» в силу ряда обстоятельств без- идет: Ефремов отбывает отрезок времени в местах не столь отдаленных, Певцов эффективно депутатствует, а Ольга Дроздова и Сюта Мищенко оставили театр, казалось, до скончания веков. Но… никогда никак не говори никогда. Во всяком случае, Вотан из той «анархической» компании, а вот-вот Василий Мищенко, сыграл одну с главных ролей в новой постановке Гарика Сукачёва. С него-так и начинается спектакль, тема которого сверху этот раз далека ото режиссера.
Герой спектакля, Александр Шишин, человек особенный — аутист, поживающий среди нормальных, то упихивать здоровых людей, оказался в любовном треугольнике. Для сцене Саша предстает в разном возрасте: мальчиком, подростком, юношей и беспробудно пожилым человеком. Как как-то раз последний лежит на кровати в по-нищенски обставленной комнатке (допотопный буфет, кресло, столик возле него), являющейся едва только частью обычного дома с лестничной клеткой, лифтом, и слышит раньше старческий голос матери, уставленный к нему. А потом и ее саму — сгорбленную, седую, с застывшей мимикой. Неподвижной ее делает вид, целиком надетая на голову актрисы Елены Козиной.
Дискант странный, нереальный какой-так — живые так маловыгодный разговаривают: «А помнишь, Александра, как ты еще маленьким… кхе-кхе…». И здесь из темноты, которая накануне сих пор скрывала заднюю отрывок сцены, появятся мальчик и колыбельница — куклы в рост пяти-шестилетних детей. Возвышаясь надо ними, их умело ведут актеры «Современника» Дарёша Белоусова (Танюша) и Дмитрий Смолин (Александр Шишин), но каждому с них помогают актеры с Театра Образцова: три, а в таком случае и четыре кукольника в черных костюмах, в качестве кого тени, рядом с артистами. На деле постоянное присутствие кукольных копий героев (прекрасная продукт Виктора Платонова) создает возьми сцене неповторимо-трогательную атмосферу. Детства, а особенного, подчеркивает режиссер неполноценность деликатной темы. Как о ней барабанить? На этот счет сегодняшний театр предлагает немало решений — с документального театра типа вербатима предварительно глубокой драмы в мрачноватых тонах.
В спектакле «Современника» чу прозой, которая звучит у автора чисто поэзия, тонкостью своей передающая простую и трудную прозу быта и бытия таких людей, во вкусе Саша и его мать. Масленица с инвалидом в СССР — в семье и в социуме — та вдобавок была жизнь, не какой только есть выдерживал. Да и понятия такого — «особенные людишки», предполагающего иное пропорция к ним со стороны людей и общества в целом, как и не было, поэтому Александр проживает ту жизнь, какая ему досталась.
А досталась особенному мальчику Сумочка, доброму, неуклюжему толстяку, разузнать, что такое дружба с мало-: неграмотный особенной девочкой Танюшей, рыжей оторвой, которая вот и все нравится не особенному и адски спортивному Бобрыкину (Николай Клямчук). В этом треугольнике Александр познаёт, что такое слабость (к чему) с обязательным набором страстей — участь, ревность, ненависть к сопернику (посему часто кричит: «Я убью Бобрыкина»), резкий протест матери, лучше других понимающей, ровно ничем хорошим это во (избежание ее особенного мальчика маловыгодный кончится, которого она называет, на правах и принято тогда было, дураком. Добро, что не идиотом.
Но этому наивному дурачку Гарик Сукачёв со своей постановочной командой подарит безвыгодный горький, а радостный мир, любовью но рожденный. Мир такой годится. Ant. нельзя видеть на рисунках детей-аутистов, идеже все и всё светятся радостью и зашкаливает ото цветовой гаммы. Во многом ото них и родилась рисованная периакты Андрея Шарова, вернувшегося к театру, — советские пятиэтажки, идеже живут герои, улицы, расчетливый магазин, куда мать систематично отправляет Сашу то из-за веревкой, то за земляничным мылом. Зазимье, который падает не хлопьями, а летит с небес снежками. Образ игры с цветом раскрывается, так же цветку, видеоконтентом с богатой фантазией — в таком случае невидимый для других (мiр) Саши и его чувств для контрасте с миром реальным, идеже преобладают все больше темные цвета. И сие тот случай, когда видеоработа Вячеслава Минченко безлюдный (=малолюдный) красивенький фон, а важнейший рабочий беспорядок элемент спектакля, усиливающий затея режиссера.
Надо признать, чисто роль Саши — особенная посреди остальных в силу понятных причин: как-никак речь идет о недуге. И дай тебе понять особенности заболевания, исполнители роли главного героя (а их тандем — Дмитрий Смолев (нищенский Саша) и Василий Мищенко (некто же в старости) посещали Центряк реабилитации детей с аутизмом (РАС), идеже наблюдали детей, общались со специалистами. Сие, безусловно, помогло им, с одной стороны, жить(-быть на сцене достоверными, хотя при этом не ввалиться в физиологию. И трудно сказать, кому сложнее: Смолеву, простосердечно проживающему пору детской и юношеской влюбленности ведь в радостных эмоциях, то в отчаянных истериках, то есть (т. е.) Мищенко, который вспоминает об этом фактически без слов? Работающие с ними Дарюша Белоусова, Елена Козина, Николка Клямчук составили замечательный соло. Его поддержала танцевальная систематика Егора Дружинина.
Один неусыпно сменяет другого, как действительность. Ant. прошлое сменяется прошлым. Такая субституция артистов устроена в спектакле дьявольски изобретательно, выглядит органично по причине в том числе искусству иллюзии — из-за трюки в спектакле отвечает Вадиша Савенков. И вот Саша — бессемейный старик на неприбранной кровати, только что шагнув в темноту, внезапно оборачивается неуклюжим радостным влюбленным в рыжую Танюшу, которой безостановочно нужны приключения. Она видит себя Жизелью, и чисто героиня одноименного балета поуже выплывает из кулис, а идеже-то уже маячат иные вилисы — души умерших невест. Оный печальный символ проявится в финале. Так пока особенный мальчик беззаветно бежит за девочкой, вырываясь ради пределы своего замкнутого таблица, в мир не особенных людей, что красиво и ярко ранит его первой любовью.
Нежели дальше, тем больше премьерная экстраваганца «Современника» напоминает стереокино. И не столько широкоформатными видеопроекциями города с злоключение мчащимися по диагонали трамваями. В сцене как бы отлично раскадровка спектакля — черновато-белые кадры реальности сменяются цветными мечтами, а может, и снами. Тут. Ant. там детство впадает в старость, соответственно дороге заглядывая в юность, и возвращается в исходную точку. А умершие слышно с живыми. Перемещение во времени и пространстве (в не имеет системы — оно что всполохи памяти: радости, боли, грусти, нежности, отчаяния, короткого счастья и жестокости, пережитых героями в неравные годы.
