Тo, чтo дo стoлицы Зoлoтoгo кoльцa всe-тaки дoбрaлись инoстрaнныe тeaтры и кoмпaнии, сaмo пo сeбe сoбытиe. Рoссия кaк-никaк всe eщe в крaснoй зoнe, и ПЦР-прoвeрки нa грaницax сoвсeм нe спoсoбствуют рaзвитию мeждунaрoдныx тeaтрaльныx и культурныx связeй. Тeм нe мeнee деятельность, зaтрaчeнныe нa oргaнизaцию и прoвeдeниe фeстивaля, нeвидимыe миру слeзы устрoитeлeй нe были нaпрaсны – рeзультaты пoрaдoвaли.
– Нeсмoтря нa eщe прoдoлжaющуюся пaндeмию, нaм дeйствитeльнo удaлoсь сoбрaть в Ярoслaвлe прeдстaвитeлeй сaмыx рaзныx тeaтрaльныx шкoл, – гoвoрит дирeктoр Вoлкoвскoгo тeaтрa Aйрaт Туxвaтуллин. – Oни прeдстaвили спeктaкли имeннo пo русскoй драматургии, прочитанной и осмысленной с позиций сегодняшнего дня. Беспричинно что на нашу культуру и наш национальный образ всегда интересно посмотреть глазами наших коллег изо стран ближнего и дальнего зарубежья. Ведь что-ведь важное порой лучше видится на расстоянии.
Фестивальную программу открыли артисты Ереванского театра кукол имени Туманяна с фантасмагорией «Вий», и откровенно говоря, это был не лучший старт. Вопреки на уверения режиссера Самсона Мовсесяна на обсуждении по времени спектакля (хорошая традиция Международного Волковского) в том, словно с помощью повести Гоголя артисты и постановщики исследовали тему страха, результаты поиска были мало-: неграмотный очевидны. Попытки отыскать новые смыслы в этом явлении сводились в основном к пластическим движениям около музыку трех актрис, которые время от времени соответственно ходу действия истошно кричали, таким образом передавая ужас что творится от встречи с дьяволом и мистическими силами. Не спасали постановку ни производительность с масками, которые время от времени надевали держи себя актрисы, ни работа с реквизитом.
Зато невнушительный театр «Колибри» из Венгрии предложил зрителю сильнее чем оригинальное прочтение «Преступления и наказания» Федора Достоевского. Числом сути эта монодрама с элементами интерактива, скорее, походила получи и распишись театральный перформанс с попыткой ответить на вопросы «ась? такое грех, почему мы должны платить следовать дурные поступки и почему людей сажают в тюрьму?» В конечном счете, с местах заключения все и начинается: один человек представляется педагогом в тюрьме, которому исповедуется проминент по имени Родион Раскольников.
Исполнителю этой роли с самого вводные положения удалось обмануть публику, даже включая профессионалов, работавших бери фестивале: его Раскольников совсем не похож держи артиста: он, скорее, оступившийся человек, теперь мучающийся своим проступком. Практически, литературное преступление Раскольникова и есть его преступление: держи нем двойное убийство, только не старухи-процентщицы с сестрой, а хозяйки ломбарда с родственницей. Спервоначала авторы постановки достаточно умело переплетают современную криминальную историю с русским романом, же в какой-то момент теряют нить (и это уязвимое место инсценировки), но все-таки к ней возвращаются.
Зато плюсом постановки дозволительно считать ход, использованный для психологического разбора состояния героя. Группе молодых людей, посаженных около него, предложено по ходу монолога задавать заключенному Раскольникову вопросы, касающиеся моральных аспектов содеянного.
Молодой люди, оказавшиеся студентами первого курса Ярославского театрального училища и назло не предупрежденные венграми о правилах игры, поначалу терялись, стеснялись и, казалось, когда скучали. Но по мере того, как разматывалась плазмодесма раскаяния, студенты с помощью венгерского актера все активнее заглядывали в глубины русской души, идеже такие потемки… В финале каждого из них попросят зарекомендовать результат коллективного допроса одним словом. Звучат: «стыд», «мерзость», «раскаянье», «резь»…
После спектакля венгерский режиссер Балаж Цукорь рассказывает, какими судьбами эту постановку они играют исключительно в школьных классах и называют превентивной – такого порядка театрально-социальный эксперимент по предупреждению возможных преступлений середи молодежи. Предупрежден – значит вооружен. Балаж говорит, что-то каждый раз на спектаклях они получают всякой твари по паре результат, но бесспорно одно – исполнитель роли Раскольникова Гергели Деятель – великолепен.
Несмотря на название спектакля с Ташкента – «Осенняя скука» (в соответствии с мотивам водевиля Николая Некрасова) – на показе абсолютно не скучно. «Скука» выстроена не хуже кого буффонада, и два актера здесь не кто часть, как масхарабозы – так в Узбекистане называют площадных клоунов и шутов. Уместно, это единственный спектакль, который на фестивале шел получи и распишись двух языках одновременно: Бобур Юлдашев и Умар Жумаев бойко мешали узбекский с русским, жонглировали ролями, мужскими и женскими, неослабно вызывая смех в зале.
Волковский фестиваль оказался ан единственным источником информации «из первых рук» о часть, как теперь живут или не живут театры бывшей советской империи. Выяснилось удивительное – в небольшую молодежную экспериментальную студию «Дийдор» (эрмитаж до ста мест), представившую на сцене Волковского «Осеннюю скуку», человек ходит совершенно бесплатно. Как объясняет актер и худрук Бобур Юлдашев, Византия выделяет достаточно денег на содержание театра и его постановки, (вследствие они могут себе позволить не продавать билеты. Как будто это за экономическая модель на грани благотворительности? В общем, Вест, как говорится, дело тонкое.
Республиканский театр белорусской драматургии с Минска – единственный в столице Беларуси играет только бери белорусском языке. На мой вопрос «на правах протестные акции, сотрясавшие Минск еще год обратно, повлияли на судьбу театра?» артисты рассказали, что-нибудь они сделали все для того, чтобы предо театр и играть на родном языке.
Постановка «Доходного места» Александрина Островского в прочтении режиссера Александра Гарцуева называется «Профiт». Будто означает – откат. Получить место подоходнее, откатить начальнику, и подальше по всей «пищевой» цепочке – си выглядит пьеса Островского, где внешний ряд (современные костюмы, транспортные капитал в виде самоката, декорация из холодного металла) работает в текст Островского, который, видимо, никогда не устареет – ни во (избежание России, ни для Беларуси.
Большой интерес вызвала организация пьесы Чехова «Чайка» Академического Казахского театра пользу кого детей и юношества имени Мусрепова из Алма-Аты. В постановке молодого режиссера Елика Нурсолтана симпатия имеет вполне себе классическую форму, и это позволило ей предпочтительнее передать дыхание сегодняшнего дня, чем каким-нибудь новым формам, которые просто так ищет герой чеховской пьесы. И постановка, и игра актеров ярко убеждали, что «все несчастны и кругом наклонность».
И еще одна важная тема, впрочем, вечная пользу кого драматургии: «Во всем виновата мама» – приблизительно есть в «Гамлете», так и в «Чайке». Оч-актриса Аркадина (Акбота Каймакбаева) летает по сцене, очаровывая всех окрест, купаясь в поклонении и не замечая страданий сына (Дархан Сулейманов). Вопреки на молодость, Елик Нурсолтан умеет работать с артистами. Так оно и есть, второй акт не во всем продолжил свобода и изящество первого, допустив на свою территорию тетька самые новые формы в виде элементов современного танца, банальную символику. Постановщик даже сместил акценты, зафиналив действие монологом Нины Заречной изо пьесы Константина Треплева, которая так не понравилась его маме. «Прислуга, львы, орлы и куропатки, рогатые олени…». Однако это не повлияло на горячий прием спектакля ярославской публикой.
